Уважаемые единомышленники!

Почерпнув много полезной информации на этом и других Lean-сайтах, не могу не поделиться следующим: часто упоминая зарубежных авторов, а также отечественных (советских) первопроходцев в деле повышения эффективности производственной деятельности, мы как-то совершенно упустили из виду работы такого талантливейшего человека как Антон Семёнович Макаренко. Будучи педагогом «от Бога» и современником Гастева, он буквально с нуля создал коллектив (из беспризорников, надо заметить) спаянный общими целями и добивающийся совершенно невероятных (по любым меркам) успехов.

Да, ни в одной его книге будь то «Педагогическая поэма», «Марш тридцатого года», «Флаги на башнях» или «ФД-1» не упоминаются слова «кайдзен», «пять эс», «непрерывное совершенствование», но его выдающиеся организаторские способности, горячая любовь к своему делу, а также литературный дар позволяют в полной мере ощутить командный дух сплотивший вчерашних уличных мальчишек и девчонок, которые ставя себе всё возрастающие цели, добиваясь их, преодолевая собственные недостатки и лень, непрерывно росли как личности.

Приведу пример (который возможно вызовет у Lean-практиков белую зависть «легкостью» и скоростью внедрения, а также восторг красотой практического решения, когда устраняется причина, а не идет бесконечная борьба со следствиями) практического применения новшества в организации труда и преодоления стереотипа из его книги «Марш тридцатого года».

«Никелировочная мастерская разделяется на два отделения: в одном стоят шлифовальные, полировочные станки … В другом отделении они опускаются в никелировочные ванны … Одним словом, в никелировочном цехе очень много отдельных процессов, и общий успех работы зависит от слаженности и согласованности.

Почему-то Соломон Борисович держал здесь двух мастеров: один заведовал шлифовальным отделением, второй - собственно никелировочным. Мастера эти отчаянно конкурировали друг с другом, подставляли один другому ножку, сплетничали и втягивали в эту глупую борьбу и рабочих, которых там человека четыре, и ребят.

Вообще никелировочный цех у нас один из самых неудачных: всегда в этом цехе что-нибудь ломается, останавливается. И Соломон Борисович, и мастер, и члены производственного совещания, и остальные коммунары на каждое заседание совета командиров приходят с взаимными претензиями. Начинается разговор в очень корректных выражениях, но кончается бурно. Раскраснеются физиономии, размахаются руки, голоса повысятся на пол-октавы.

Но, несмотря на все эти столкновения, Соломон Борисович любит ребят и часто приходит в неожиданный восторг от напористости коллектива.

Когда был поднят вопрос о ненужности двух мастеров в никелировочном, Соломон Борисович сначала попробовал обидеться, потом стал взывать к милосердию и, наконец, сообразил, что предложение производственной комиссии оставить одного мастера на два отделения - предложение дельное. Принужден он был согласиться и с другим предложением производкомиссии: платить коммунарам за работу на ванне не одну с четвертью копейки от стана, а две копейки. Но на совете командиров Соломон Борисович вдруг стал на дыбы:

- Постойте, как же так? - Соломон Борисович даже вспотел. – Вы говорите, прибавить три четверти копейки с первого июня, а сейчас пятнадцатое. Я же не могу уволить второго мастера с первого июня, а могу только с пятнадцатого, значит и ваша прибавка, - он повернулся к членам производственной комиссии, - может быть только с пятнадцатого.

- Так причем же здесь мастер? Поймите же, Соломон Борисович! Мастер-то относится к рационализации, а то совсем другое дело - расценки.

- Как причем? Вы слышите, что они спрашивают? Причем мастер? А мастеру платить нужно за две недели? По-вашему, так можно выполнять промфинплан?

- А какое нам дело, что вы держали мастера, который не нужен? Вы и еще бы держали, если бы мы не придумали, а теперь вы хотите, чтоб за наш счет...

Соломон Борисович начинает чувствовать, что Жмудский не так уж далек от истины, и перестает вертеть руками, растеряно всматривается в лицо Жмудского:

- Как вы говорите?

Жмудский смущен неожиданным замешательством противника. Он даже подымается со своего стула и заикается:

- Мастер же, это был убыток. Мы вам посоветовали...

- Нам премию нужно выдать! - перебивает Жмудского кто-то из командиров сзади Соломона Борисовича.

- Мастер, говорите, убыток? У Соломона Борисовича никогда не бывает убытка.

- Как это не бывает? А ведь был лишний мастер, - раздается со всех сторон.

- Эх, нет, товарищи! Соломон Борисович уже сияет и по-отечески, по-стариковски ласково и любовно говорит притихшим коммунарам:

- Двух мастеров нужно было иметь, пока вы учились работать. Вот теперь вы выучились, и двух мастеров не нужно, нужен только один. Если бы вы и не предложили, я его и сам бы снял. Пока вы учились, конечно, нужно было переплачивать на мастерах, и расценки были ниже. Вы работали не самостоятельно, а с мастером.

- Э-э-э, Соломон Борисович!.. Нет... Это что ж...

- Ишь, хитрый какой!

- Смотрите! Учились... А когда мы научились? Сегодня? Сегодня? Да?

На Соломона Борисовича один за другим сыплются вопросы, но чувствуется все же, что он нанес гениальный удар.

Когда шум немного стихает, серебряный дискант Скребнева вдруг звенит, как колокольчик председателя:

- Это вы сейчас придумали? Правда ж?

Весь совет заливается хохотом.»

Про те же «5С» А.С.Макаренко пишет в каждой книге. В его понимании чистота - это залог здоровья коллектива, причём не только и не столько физического, но и душевного, а также организационного (если так можно выразиться). Читая о ежедневной уборке и системе контроля и поддержания порядка в коммуне им.Дзержинского задумываешься - это ли не практическое воплощение генерального принципа пяти эс?

Завершая свои неожиданно не короткие заметки, предлагаю внести произведения А.С.Макаренко в список источников полезной информации. На мой взгляд, вдумчивый читатель найдет немало интересного и практически применимого в такой тонкой материи как мотивация и вовлечение персонала.